«Имидж России за границей гораздо хуже, чем страна на самом деле»

[toyahara_k]

Сам я с Ястребом Женским не знаком, но вот друзья и подруги... очень даже )). Особенно Игорёк ).

Сергей Ястржембский в интервью BaltInfo: «Имидж России за границей гораздо хуже, чем страна на самом деле»

24 декабря 2013

Бывший пресс-секретарь Бориса Ельцина, экс-помощник Владимира Путина и дипломат до мозга костей Сергей Ястржембский рассказал корреспонденту «БалтИнфо» о своих документальных фильмах, о кошмарах, которые ему не снятся после ухода из политики, об информационной пропаганде, украинском майдане и о том, чем отличается Кремль Ельцина от Кремля Путина.

- Сергей Владимирович, что в этот раз вы показываете в Петербурге на фестивале документальных фильмов в «Родине»?

- Мы привезли «Люди-олени» - фестивальную версию картины о чукчах-оленеводах. Замечательный фильм, на мой взгляд, который в этом году в Польше получил премию фестиваля этнографических фильмов. Еще - фильм о Тоскане «Иди и вернись победителем». Тоже очень удачный. Хотя, может быть, я не очень критичен к своей работе (смеется). Он рассказывает об очень древней традиции, которая зародилась в раннее Средневековье в Сиене. Это скачки на неоседланных лошадях — соревнования между районами города. Проводятся два раза в год на центральной площади Сиены. Потрясающий взрыв эмоций, такой, какой сейчас можно увидеть только на латиноамериканском футболе, наверное.

- В списке есть еще фильмы, созданные в России?

- «Волкодав», который мы сняли в Иркутской области о нашем соотечественнике Афанасьиче. Ему 77 лет, и он лет 30 уже занимается тем, что по 3-4 месяца в году отлавливает волков капканами. Он и сам человек-волк в какой-то степени. Потому что надо быть чуть-чуть волком, чтобы бороться с ними. Он делает очень важное дело: волки ежегодно наносят огромный ущерб стране. По оценке экспертов, совокупный ущерб от 50-60 тысяч волков, которые у нас водятся, составляет 80 млн долларов. Государство ничего не делает, чтобы решить эту проблему. А этот человек борется в одиночку. Меня просто поразила его история.

- Чем отличалась работа в уже привычной вам Африке от съемок в Европе и России?

- В России в чем-то легче. Меня здесь знают. В Африке всегда сложно с переводом: люди говорят на многих диалектах, которых мы не знаем. Еще и жара, приходится выжидать, пока люди привыкнут к тому, что мы вторгаемся в их жизнь. Они не привыкли к тому, чтобы вокруг люди суетились с камерами.

- Вы снимаете о древних традициях, о племенах. Чем вас привлекают подобные проявления человеческой природы?

- Своей аутентичностью. Современный мир становится слишком отполированным. Как крышка от стола, за которым мы сидим: фактура дерева уже не чувствуется, она залакирована, закрашена. Человеческие страсти во многом, особенно в западной Европе и Америке, не принято проявлять, неважно какие страсти - со знаком минус или со знаком плюс. Люди должны быть подогнаны под один стандарт поведения. Если кто-то из него выбивается, на него сразу смотрят как на человека, который не умеет себя корректно вести. Так же и в политике: политическая корректность не позволяет называть белое белым, черное черным, красное красным.

- Мы находимся как раз напротив шведского консульства, если вы заметили. Как вам фраза Дмитрия Киселева о том, что майдан на Украине — это месть шведских геев за победу под Полтавой? Это проявление аутентичности или просто некорректное высказывание?

- Это некая метафора. Как метафора она красива, но не работает с точки зрения политического содержания, потому что, помимо шведов, там, на Майдане, можно увидеть много других флагов из Европы. Поляки в первую очередь — которые, как и шведы, заинтересованы в таком же результате.

- Каком?

- В выходе Украины из особых отношений с Россией и — я очень дипломатично говорю — вступлении Украины в особые отношения с Европейским Союзом.

- Что, по-вашему, сейчас происходит на Украине?

- Сейчас мы наблюдаем за проявлением гражданской позиции определенной части населения. Это очевидно. Это западная Украина. Та, которая всегда, исторически смотрела в сторону Европы. Но на майдане не слышно гражданской позиции другой части Украины, а она очень многочисленная — это русскоязычная, восточная, южная часть. Поэтому я считаю, что там слышен голос только одной части Украины, и, конечно, только по этому голосу нельзя судить обо всех умонастроениях в стране. Просто в данный момент первые проявляют повышенную активность, нервозность, в то время как вторые пока молчат.

- Можно ли ожидать, что они заговорят в ближайшее время?

- Трудно сказать. Безусловно, когда эти люди почувствуют, что их интересы ущемлены, тогда они тоже начнут проявлять какую-то активность. В свое время были же массовые демонстрации против совместных учений НАТО и Украины на территории Крыма. Как известно, эти учения были отменены. Вот вам пример другого поведения.

- Вы работали до 2008 года помощником президента РФ и советником по вопросам взаимоотношений с Европейским Союзом. Какой бы совет вы дали украинскому президенту?

- Во-первых, выполнять свои предвыборные обещания. Если я не ошибаюсь, одним из них было придание русскому языку статуса государственного. Все-таки о политиках и о мужчинах судят по тому, как они сдерживают свои обещания. Ну и второе — принимая решения, исходить из интересов всей страны, а не только наиболее политически активной ее части.

- А российскому?

- Там так много хороших советников вокруг...

- Вы помните фразу Гельмута Коля, будто Борис Ельцин вас нанял, чтобы вы хорошо обманывали журналистов?

- Но Борис Николаевич поправил Гельмута Коля. Он сказал: «Ты не прав, Гельмут. Он не обманывает журналистов. Он правильно объясняет им то, что нужно объяснить». В этом суть разных взглядов на должность пресс-секретаря в то время.

- Вы перестали быть пресс-секретарем в 1998 году...

- Если называть вещи своими именами, меня уволили. Потом я стал вице-премьером правительства Москвы. В январе 2000 года меня позвал Владимир Владимирович в Кремль, и я работал еще восемь лет.

- Почему вас уволили?

- Длинная история. В тот период внутри администрации возникло несколько фигур влияния, это же был острый политический кризис, и тогдашний руководитель администрации президента (Валентин Юмашев — прим. «БалтИнфо») посчитал, что так не должно быть в рамках администрации. .

- Как изменилась атмосфера внутри Кремля 1998-го при Ельцине спустя десять лет к 2008-му при Путине?

- Атмосфера отличалась и в стране, и в Кремле. Это разные лидеры, разные характеры, разные отношения с командой, с подчиненными.

- В чем это выражалось?

- Скажем, кому-то советы требовались больше и чаще, кому-то — меньше. Кто-то часто хворал, кто-то, слава богу, вообще не хворает. (улыбается) Соответственно, и на команде это отражалось. Вещи это почти несопоставимые: с 1996 по 1998 год мы находились в условиях очень жесткого информационного противостояния и внутри страны, и за рубежом. А в нулевые внутри страны информационного противостояния уже не было, потому что менялись телеканалы, особенно ОРТ, который на тот момент уже перестал быть собственностью Березовского. Происходило возвращение позиций государства в информационном пространстве, работать стало гораздо легче. В 1996-1998 годах информационные удары в спину собственному государству были в порядке вещей. Мы получали эти пинки от ОРТ и НТВ ежедневно.

- Вы считаете, ничего подобного происходить не должно?

- Должны быть определенные правила поведения. Если вы работаете на государственном телевидении вроде «Первого канала», то, соответственно, вы не можете наносить удары в спину своему государству. Частное телевидение — это другой вопрос. В информационном плане работать было очень тяжело, накладывались и периоды болезни Бориса Николаевича, когда нам доставалось крепко. Но в то же время было очень интересно работать. Я больше люблю трудиться «на вулкане», чем в спокойном режиме.

- Да, вы говорили, что вам кошмары перестали сниться с тех пор, как вы покинули Кремль. До сих пор спокойно спите?

- Это верно, сон заметно улучшился в последние годы.

- Честное телевидение на государственные деньги — это вообще возможно?

- Сложно. Стремиться надо. (улыбается) Это зависит от многих факторов. В том числе, и от профессиональной честности людей, которые на нем работают. Я считаю, что, в принципе, государственное телевидение может себе позволить быть плюралистичным не в ущерб государственным позициям.

- Сегодня по-прежнему сохраняется это «расслабленное» по сравнению с 90-ми состояние? Или государству стало тяжелее в информационном поле?

- Сейчас я практически вообще не смотрю телевизор. Мне не интересно его смотреть.

- Это тоже показатель. В 1996-м было интересно?

- Очень.

- Недавно указом президента было ликвидировано государственное информагентство РИА «Новости», на его месте создана организация «Россия сегодня», которая, вроде бы, должна работать на заграницу и продвигать там Россию. Нужны ли дополнительные силы, чтобы заниматься такой пропагандой?

- Я много занимался имиджем России. То, что нам необходимо в лучшую сторону менять отношение к нам, имидж России — это аксиома. То, что наш имидж уже много лет хуже, чем страна на самом деле — это аксиома. То, что нужно делать стратегический, долгосрочный ребрендинг России — стопроцентно. Многие государства через это проходили и вкладывали большие ресурсы. Поэтому у меня нет никаких сомнений, что Россия, конечно, заслуживает другого имиджа. Другое дело, каким способом это делается и какие кадры будут привлекаться. Например, в свое время абсолютно правильным было решение создать Russia Today, вести вещание на английском языке. Теперь во многих странах, даже в самых далеких точках мира можно увидеть этот канал. Посмотрим, что получится, потому что агентство РИА «Новости» было, в общем-то, совсем неплохим.

- Что нужно показывать «им», чтобы они поняли, что Россия лучше, чем кажется?

- Надо показывать жизнь страны не только на официальном уровне. Показывать людей успеха, которые добились всего сами в бизнесе, медицине, науке, политике, учебе. У нас в СМИ слишком много официоза, слишком мало подобных вещей, которые показывают реальное богатство жизни страны. Официозу, как правило, очень мало верят. Безусловно, надо организовывать журналистам зарубежных изданий пресс-туры в Россию. Причем не ориентироваться только на громкие издания вроде Le Monde, Financial Times, Corriere della Sera. Это лишь небольшой спектр западных СМИ, гораздо продуктивней работать с провинциальной прессой, откуда обыватель черпает 60-70% информации. Человек, живущий в Руане или Лилле, не будет читать Le Figaro, он прочтет местные газеты. А мы практически с ними не работаем.

- Может быть, показывать им, например, ваш фильм о «Волкодаве»?

- Мы обязательно покажем его на международных фестивалях. Мне кажется, что это одна из очень важных ипостасей российского духа, российского человека, русской души, о которой очень любят писать. Человек делает то, что должно, и будь что будет. Таких людей очень много в стране, именно поэтому она существует так долго и преодолела такое количество бурь. «Волкодав» знает, что если он не выловит сегодня определенное количество волков, то не будет дичи — косуль, изюбря, кабанов. А государства там нет. Оно себя никак не проявляет. Потому что люди, которые находятся во главе министерства природных ресурсов, просто некомпетентны, не профессиональны, раз они каждый год позволяют стране терять вот так по 80 миллионов долларов. Можно и им устроить коллективный просмотр фильма, хотя цифры я брал из их отчетности. Они прекрасно обо всем осведомлены, просто ничего не делают.

- Ну, это для многих структур в России характерно, не только для Минприроды.

- Ну, вот видите. Но это вы сами сказали.

Беседовала Карина Саввина

24.12.2013

Балтийское информационное агентство BaltInfo

Ссылка на оригинал статьи.