Советское наследство. Советское цивилизационное наследие оказалось ненужным, а оказавшись ненужным, оно деградировало до неузнаваемости. Что такое советизм, если выражать его в нескольких словах и без отсылок к марксистской догматике? Советизм это восприятие связи между людьми как, с одной стороны, аналога вещи (с точки зрения «прочносtи», «объективности» и проч.), а с другой- вещи более важной, чем любая из «естественных» вещей. «Естественные» вещи становятся «естественными», будучи потенциальным предметом товарообмена. Вещь «естественна», если она может стать товаром. Товарообмен - не отношение вещей, а отношение людей. Советизм - это сопротивление товарному фетишизму; оно выражается не только в том, чтобы видеть за отношениями вещей отношения людей, но и в том, чтобы не сводить отношения людей к oбмену вещами. Советская модель социальности предполагала рассмотрение отношений как вещей второго порядка, которые не могут быть облечены в форму товарных тел. Обмен отношениями всегда обнаруживает некоторый избыток, который не может быть сведён к товарообмену. Советское общество было организовано вокруг этого нетоварного избытка. Было бы наивностью думать, что это вело к депрагмаизации повседневности, к системе отношений, неудачно именуемой «бескорыстием». Однако фокус прагматики и расчёта обозначался не в перспективе капитализации жизни, а в перспективе горизонта «общих дел», связь с которыми превращала в залог разнообразных прибылей добродетель. Капитализация жизни в России нулевых не просто обернулась крахом надежды на обретение горизонта «общих дел», но окончательно изъяла добродетель и благо (как её принцип) из прагматического контекста. Добродетель не нужно даже имитировать; выгоду проще извлекать в ситуации, когда вокруг «все плохи». При этом Россия нулевых- это царство товарного фетишизма. Она организована вокруг такой формы обмена, которая исключает саму возможность нетоварнаго избытка в отношениях. Уже не связи и проявления сходства, как в советские времена, а дистанции и возможности разобщения выступают предметом капитализации. В девяностые произошла приватизация советских производственно экономических фондов, в нулевые - приватизация советских символических форм. Итогом стала потенциальная возможность придать товарную форму любым отношениям.
Все против всех.
Главная политическая проблема-это холодная гражданская война. А значит ненависть, неприязнь, превращённые в привычку. Оказалось, она может сплачивать посильнее любых проявлений солидарности с такими старомодными понятиями, как «понимание» и «взаимовыручка». Общество, называющее себя сегодня «сетевым», напоминает огромную коммуналку, где один сосед воспринимает другого как досадное недоразумение. Или помеху. Но это помеха, по отношению к которой «нет ничего личного». Да и сам человек рассматривается как вещь, обладающая свободой воли. Это отличает собрата от обычной вещи, поскольку свобода воли делает его появление всегда не к месту и не ко времени. Сложилось странное общество неуместных людей, которые привыкли другу к другу, привыкнув одновременно и к неприкаянности. Все мы забытые Фирсы, однако мы сами себя забыли и заперли в обветшалой усадьбе. Россия в нулевые доказала, что суверенитет не обязательно означает сообщество, приобретающее материальные и символические преимущества от совместного бытия. Вполне возможна и модель суверенитета, в рамках которого общество объединено недоверием и неприкаянностью.
Follow-up
Советское цивилизационное наследие оказалось ненужным, а оказавшись ненужным, оно деградировало до неузнаваемости.
Что такое советизм, если выражать его в нескольких словах и без отсылок к марксистской догматике? Советизм это восприятие связи между людьми как, с одной стороны, аналога вещи (с точки зрения «прочносtи», «объективности» и проч.), а с другой- вещи более важной, чем любая из «естественных» вещей. «Естественные» вещи становятся «естественными», будучи потенциальным предметом товарообмена. Вещь «естественна», если она может стать товаром. Товарообмен - не отношение вещей, а отношение людей. Советизм - это сопротивление
товарному фетишизму; оно выражается не только в том,
чтобы видеть за отношениями вещей отношения людей,
но и в том, чтобы не сводить отношения людей к oбмену вещами. Советская модель социальности предполагала рассмотрение отношений как вещей второго порядка, которые не могут быть облечены в форму товарных тел. Обмен отношениями всегда обнаруживает некоторый избыток, который не может быть сведён к товарообмену. Советское общество было организовано вокруг этого нетоварного избытка.
Было бы наивностью думать, что это вело к депрагмаизации повседневности, к системе отношений, неудачно
именуемой «бескорыстием». Однако фокус прагматики
и расчёта обозначался не в перспективе капитализации
жизни, а в перспективе горизонта «общих дел», связь
с которыми превращала в залог разнообразных прибылей
добродетель. Капитализация жизни в России нулевых не
просто обернулась крахом надежды на обретение горизонта «общих дел», но окончательно изъяла добродетель и благо (как её принцип) из прагматического контекста.
Добродетель не нужно даже имитировать; выгоду проще
извлекать в ситуации, когда вокруг «все плохи».
При этом Россия нулевых- это царство товарного фетишизма. Она организована вокруг такой формы обмена, которая исключает саму возможность нетоварнаго избытка в отношениях. Уже не связи и проявления сходства, как в советские времена, а дистанции и возможности разобщения выступают предметом капитализации. В девяностые произошла приватизация советских производственно экономических фондов, в нулевые - приватизация советских символических форм. Итогом стала потенциальная
возможность придать товарную форму любым отношениям.
Все против всех.
Главная политическая проблема-это холодная гражданская война. А значит ненависть, неприязнь, превращённые в привычку. Оказалось, она может
сплачивать посильнее любых проявлений солидарности
с такими старомодными понятиями, как «понимание»
и «взаимовыручка».
Общество, называющее себя сегодня «сетевым», напоминает огромную коммуналку, где один сосед воспринимает другого как досадное недоразумение. Или помеху. Но это помеха, по отношению к которой «нет ничего личного».
Да и сам человек рассматривается как вещь, обладающая свободой воли. Это отличает собрата от обычной вещи, поскольку свобода воли делает его появление всегда не к месту и не ко времени. Сложилось странное общество неуместных людей, которые привыкли другу к другу, привыкнув одновременно и к неприкаянности.
Все мы забытые Фирсы, однако мы сами себя забыли
и заперли в обветшалой усадьбе. Россия в нулевые доказала, что суверенитет не обязательно означает сообщество, приобретающее материальные и символические преимущества от совместного бытия.
Вполне возможна и модель суверенитета, в рамках которого общество объединено недоверием и неприкаянностью.