豊原市 Записки ронина, охраняющего ворота Расёмон

                  Об истории Российской приватизации написано много.  Газпром и РАО ЭС, алюминий и нефть, да много еще чего. Мы стали свидетелями становления олигархов  и состояний из ничего, но в этом приватизационном беззаконии всегда в стороне стояло одно из самых могущественных ведомств страны – министерство путей сообщения (МПС).   Это ведомство  всегда выделялось своей особой самостоятельностью и статусом, огромными активами, и то, что в настоящее время это -  ОАО РЖД, 100% акций которого принадлежит государству, вызывает некоторое удивление.   Как такой лакомый кусочек прошел мимо “приватизаторов”, ведь не устояли перед ними даже такие два колосса  экономики   как Газпром и РАО ЭС. Кусочек мимо не прошел, просто для него была выбрана совсем другая и, на мой взгляд, гениальная по изуверству схема…..

  Одним словом .....С рынком Вас, дорогие пассажиры  ОАО РЖД   …

Федеральный закон № 244 "Об инновационном центре "Сколково" президент Медведев подписал в конце сентября 2010 года. В подмосковной деревне решили строить "Кремниевую долину" по-русски.

Через 2 месяца, 30 ноября 2010-го, некоммерческая организация "Фонд развития Центра разработки и коммерциализации новых технологий" (сокращённо – Фонд "Сколково") заключила договор на проведение научно-исследовательских работ по теме "Коммерциализация технологий и международное продвижение российских инновационных компаний". От имени фонда документ подписал его вице-президент Павел Королёв. Сейчас он занимает пост заместителя министра экономики в правительстве Дмитрия Медведева.

Исполнителем работ стал депутат Государственной Думы Илья Пономарёв, в 5-м созыве он был председателем подкомитета по инновационному развитию. В общей сложности за разработку плана действий по созданию "Кремниевой долины" по-русски ему заплатили 750 тысяч долларов США.

– Илья, за какие конкретно работы вы получили эти деньги?

– В 2010 году, когда создавалось "Сколково", у нас в стране никто толком не знал, что со всем этим делать. Все только понимали, что надо переводить экономику с сырьевой траектории на модернизационную. Я предложил: давайте проедем по России – объясним, что мы хотим сделать, проедем по миру – посоветуемся, чтобы нам коллеги подсказали, чего делать не надо, проанализируем, как это происходит в других странах, где аналогичные проекты реализованы. На чужих ошибках поучимся, послушаем инноваторов – заказчиков проекта, его потенциальных резидентов и партнёров. И меня попросили этим заняться.

– Фонд проводил какой-то конкурс между потенциальными исполнителями, прежде чем выбрал именно вас?

– Нет, конечно. Какой может быть конкурс, когда приглашаете человека? Тем более что речь шла о работе научной и творческой. Или как вы себе это представляете? Вы проводите тендер между композиторами, кто лучше симфонию напишет?

– Почему тогда выбрали именно вас?

– Как вы хотите, чтобы я ответил? Вы же сами тогда скажете, что у меня мания величия.

– Не скажу.

– В "Сколково" предполагалось поддерживать малый бизнес, поддерживать науку, работать с венчурными фондами и учитывать проблемы, которые возникали при создании технопарков, это были предтечи "Сколково". А я, во-первых, с 16 лет создавал собственные компании именно в инновационной сфере. Во-вторых, я успел поработать в крупном российском бизнесе и в крупном иностранном, тоже создавая новые технологии и распространяя российские инновации по всему миру. Управлял венчурным фондом. В-третьих, я был на госслужбе и в этом качестве управлял конкретно программой создания технопарков. То есть я обладал необходимым опытом.

– Вместо того чтобы приглашать на работу вас, мог ли Фонд заключить такой же договор с какой-нибудь компанией, предварительно разыграв это право на тендере?

– Теоретически могло быть что угодно. Да, можно было приглашать консультантов. И рядом со "Сколково" круги нарезало множество консалтинговых компаний, которые с удовольствием взялись бы за эту работу. Только это совершенно другой порядок цен: консультанты взяли бы за эту работу раз в 10 больше.

$1000 за страницу

Фонд "Сколково" заключил 2 договора с Ильёй Пономарёвым. Работы по первому носили характер аналитический. Результатом стал доклад "Ярославский план 10-15-20: 10 лет пути, 15 шагов и 20 предостережений" (ярославский – потому что в Ярославле в начале сентября 2010-го прошёл "Мировой политический форум", который его организаторы назвали "Русским Давосом").

Это труд размером в 152 страницы формата А4. К его созданию исполнитель привлёк 42 светила мировой экономической и инновационно-технологической мысли. Все перечислены на первых страницах. Сам он уверял "Фонтанку", что среди соратников были два американских лауреата Нобелевской премии. Но назвать их имена постеснялся: слишком, сказал, известные.

Доклад, как следует из подзаголовка, представляет собой "дорожную карту строительства инновационной экономики", обобщает "лучшую международную практику" и делает выводы об "уроках для России". Написание полутора сотен страниц было оценено в 150 тысяч долларов США. Стоимость всей аналитической работы – 450 тысяч долларов США.

В Фонде "Сколково" на запрос "Фонтанки" ответили, что не имеют претензий к Илье Пономарёву: материалы проведённого им исследования "удовлетворили Фонд как заказчика и не только используются в организации его текущей деятельности, но и оказались востребованы на рынке".

Второй договор был заключён в 2011 году: за 300 тысяч долларов США Илья Пономарёв должен был, как сообщили "Фонтанке" в Фонде, "организовать и провести цикл лекций, семинаров и других публичных мероприятий по популяризации идей перехода России на инновационную модель развития экономики". В качестве доказательства выполненных работ "в Фонд был предоставлен собственноручно подписанный депутатом Ильей Пономаревым отчёт о 10 организованных им мероприятиях". Оснований не доверять отчёту "у Фонда не было", и за 10 мероприятий заплатили 9 миллионов рублей – 300 тысяч долларов.

– Илья, в чём всё-таки заключалась ваша работа?

– Было несколько направлений. Во-первых, я поехал в одну из самых влиятельных научных общественных организаций мира – Нью-Йоркскую академию наук, основанную Пастером и Эйнштейном. На её базе мы сформировали группу экспертов из 8 стран мира, в их числе были президент академии Эллис Рубинштейн и вице-президент Университета инноваций в Кремниевой долине Вивек Вадва. Мы подготовили доклад, вовлекли в его создание серьёзных людей. В нём был обобщён опыт пяти стран по созданию инновационных зон. И даны рекомендации конкретно для России относительно мер на ближайшие 10 лет.

– Цитирую Вивека Вадву – его высказывание на форуме в Ярославле: "Я не верю, будто есть какой-нибудь путь для России в создании собственной Кремниевой долины когда бы то ни было. Ей не хватает необходимых основ и культуры предпринимательства, умения рисковать и открытости".

– Так это как раз и есть иллюстрация того, что мы привлекли на свою сторону даже отъявленных скептиков! И эти скептики – авторитеты для всего мира. В том-то и дело, что у наших госпроектов была ужасная репутация. Поэтому моей второй задачей было объяснить намерения государства потенциальным партнёрам, получить с их стороны анализ и рекомендации и убедить иностранцев приходить в Россию. То, что вы процитировали, Вадва говорил до того, как вошёл в наш проект. А потом он опубликовал вторую статью: о том, что съездил в Россию, пообщался с людьми и увидел, что Россия делает колоссальный скачок вперёд, поэтому надо ей помочь. Это и есть результат.

– За 10 лекций, как сказано в вашем же отчёте, вы получили 300 тысяч долларов. Не дороговато?

– Суть контракта была не столько в лекциях, сколько в большом комплексе мероприятий. Было сделано много больше, чем эти 10 лекций, которые я, конечно, тоже прочёл. Были публичные выступления в разных форматах – конференции, семинары. Проблема в том, что контракт я заключал с государственным фондом. И в него изначально нужно было внести пусть небольшое количество мероприятий, зато таких, существование которых я могу доказать на 100 процентов любым проверяющим.

– То есть были и такие мероприятия, которые вы доказать не можете?

– Представьте, как бы я вписал какие-то закрытые клубные мероприятия, которые у нас проходили! Как я смогу доказать, что они были? Впиши я всё это в контракт, меня бы потом посадили, хоть заказчик бы 100 раз повторил, что всё знал, претензий не имеет, всё сделано. Даже сейчас Следственный комитет утверждает, что, например, выступлений в Томске не было. Хотя там присутствовали в зале сотни людей, я уже фотографии в Интернете выложил, у меня куча свидетелей. Поэтому изначально с Фондом "Сколково", поскольку я работал с ним в непрерывном плотном контакте, мы говорили, что фиксируем только те мероприятия, которые легко доказываем. Но работаем по большому плану. И никаких претензий у фонда ко мне нет, они неоднократно об этом публично говорили.

– Вы хотите сказать, что участие в "закрытых клубных мероприятиях" вы оплачивали "чёрным налом"?

– Нет, сами такие мероприятия – это совсем не то, что нужно в прямом смысле оплачивать! Ну представьте: стоит задача – провести встречу с главами венчурных фондов. Они все – люди очень состоятельные. Они собираются на свои закрытые тусовки. Чтобы туда попасть, надо приложить огромные усилия. А попасть надо обязательно, потому надо не просто рассказать им о наших планах, но и пригласить их в Россию и так далее. Это очень серьёзная дипломатическая работа, которую в договор не внесёшь с суммами. И я тратил свой гонорар на то, чтобы войти в их круг, заставить меня выслушать, дать рассказать о происходящем в России.

– То есть, надо так понимать, платили им взятки?

– Конечно нет! Как вы себе это представляете? Человек, у которого миллиардное состояние, будет связываться с нашими взятками?! Просто если вы хотите с ним встретиться, то нужно идти в то место, где он бывает, нужно ему соответствовать. И человек должен к тебе привыкнуть, понять, что с тобой можно иметь дело. Требуются поездки, переговоры, с человеком надо где-то посидеть – поговорить, и это все затраты, такая "челночная дипломатия". А публичное мероприятие, типа той же лекции, – это лишь верхушка айсберга.

– Так это были так называемые "оперативные расходы"? То есть вы получали деньги формально как гонорар, а тратили на организацию того, что вам поручено?

– Гонорар включает все, что нужно для проведения мероприятия. Никого не волнуют твои затраты, важен результат: возможность выдать требуемую информацию определенной целевой аудитории. И я изначально шёл на то, что мне платят деньги как гонорар, а я не напрягаю государство и фонд, трачу столько, сколько нужно, на организацию встреч, на поездки, на проживание в гостиницах, на связь, публикации, на оплату экспертов.

– Почему нельзя было оформить это официально как расходы на гостиницы, аренду залов, авиабилеты, рестораны, наконец, гольф-глубы?

– Можно было и так сделать. И для меня это было бы выгоднее. Потому что получилось, что я своим налогом оплатил, в том числе, и накладные расходы. Но это была бы такая головная боль с точки зрения отчётности… Мы с Фондом решили, что так будет проще, а претензий потом будет гораздо меньше.

Предтечи

К моменту начала работы депутата Пономарёва для "Сколково", как он сам рассказал "Фонтанке", у него имелся опыт создания целых восьми технопарков. Из них один – в Петербурге, технопарк "Ингрия", но он приказал долго жить. Ещё в одном, в технопарке ИТМО, он не участвовал, но, говорит, "привёл туда специалистов по IT". Правда, директор технопарка ИТМО Александр Колоусов в разговоре с "Фонтанкой" не смог припомнить, чтобы Илья Пономарёв действительно приводил к ним специалистов. У них, заметил он, и своих айтишников достаточно. "Разве что он общался с кем-то из наших сотрудников?" – осторожно предположил Колоусов. [На самом деле корреспондент меня не расслышала: я говорил, что привозил туда специалистов MIT, и в технопарке ИТМО было большое мероприятие с участием ректора ИТМО Васильева - ИП]

– Илья, что это за проекты технопарков, благодаря успеху которых вас пригласили работать на "Сколково"? Какова их судьба?

– Это технопарки в Московской области, в Питере, Нижнем Новгороде, в Казани, Тюмени, Новосибирске и Кемерово, Мордовии. Какие-то получились, какие-то – нет. Это ведь тоже в какой-то степени венчур. Кемеровский, Тюменский – на стадии развития. Нижегородский и Обнинский – на стадии старта. Те, что в Московской области и в Питере, мы исключили из программы: власти оказались не готовы. Два лучших, которые полноценно получились и работают, это Казань и Новосибирск. Они очень разные. Казань – это государственная история, а Новосибирск – полностью коммерческий проект "снизу". Именно поэтому я его считаю для себя самым ценным опытом. К тому же "Сколково" сейчас пошло по похожему сценарию. Когда мы начинали работать в Новосибирске, отношение было такое же: чистый распил, государственная шарашка, чтобы застроить Академгородок коммерческим жильём и вырубить лес. И реально ходили по улицам демонстрации! Люди с пикетами выходили, ложились под трактора: "Не дадим строить технопарк!"

– И чем это кончилось в Новосибирске?

– Сейчас уже строится 4-я очередь этого технопарка. В Академгородке больше никаких протестов, все гордятся. Создано около 200 компаний, которые базируются в этом технопарке. У них годовой оборот - 30 миллиардов рублей, это то, что идёт непосредственно в экономику Академгородка. И люди там уже хотят превратить его в самостоятельный город, чтобы доходами не делиться с остальным Новосибирском. В этот технопарк, в который изначально вкладывалось государство, сейчас уже больше половины денег вкладывают частные инвесторы.

Массачусетс по-русски

Одним из главных своих достижений Илья Пономарёв называет, как он выразился, "приход в Россию Массачусетского университета". Частный американский вуз – Massachusetts Institute of Technology, MIT – стал соучредителем Сколковского института науки и технологий, сокращённо – Сколтеха. "Многие страны пытались его заполучить, но ни в одну страну он не пришёл, – сообщил "Фонтанке" депутат. – Только в Россию".

– Про Массачусетский университет проходила в печати такая информация: он "пришёл в Россию" не потому, что кто-то его убедил сотрудничать именно с нашей страной. Просто нигде ему не дали бы таких денег. Называли даже сумму – 300 миллионов долларов…

– MIT пришёл как соучредитель Сколтеха. Россия, со своей стороны, обязалась вложить 300 миллионов долларов в исследования. Есть определённые обязательства, как именно будут размещаться эти деньги между людьми, которых приводит туда Россия и которых приводит MIT: пятьдесят на пятьдесят между "нашей" и "их" профессурой. Это очень важно, потому что учёные приезжают только тогда, когда понимают, что их работы будут финансироваться. Но речь совершенно не шла о том, чтобы деньги передавались из России в США. Речь шла о том, чтобы здесь, в России, создавать новые проекты, которые будут делать совместные команды – российские и из MIT. Так что это как раз в наших интересах. Это нам нужно, чтобы они сюда приехали.

– Но это выгодно и для MIT?

– Естественно, это выгодно обеим сторонам! А вы бы хотели, чтобы они ввязались в это без выгоды для себя?

– Так всё-таки они пришли потому, что их вы убедили, или просто это было самое выгодное из полученных ими предложений?

– MIT таким способом вообще не зарабатывает. Это лучший технологический университет в мире. Он совершенно по-другому устроен: он занимается развитием науки и исследованиями на своей территории. Да, он заинтересован в совместной работе с лучшими мозгами по всему миру. Но до сих пор всех они приглашали к себе. То есть профессура приезжала на их территорию и там работала. А мы их убедили в том, что больше не получится работать с Россией, как раньше, – воровать мозги. И если они хотят, чтобы тот потенциал, который есть у нас, работал в совместных проектах, то их профессора должны ехать к нам.

– Стоимость обучения в Сколтехе – 57 тысяч долларов с каждого студента. Это нормальная цена для России?

– Не знаю, как выстроен Сколтех с точки зрения оплаты учёбы студентами. Но вы знаете, сколько стоит обучение в MIT?

– Пятьдесят тысяч долларов.

– Это только учёба. Плюс надо платить за проживание, страховки и так далее. Реально будет в районе 70 тысяч.

– Для большинства российских студентов всё равно – 50 тысяч долларов или семьдесят. Человек из обычной семьи, будь он хоть четырежды гением, в вашем Сколтехе учиться не сможет.

– Есть специальные программы, чтобы компенсировать эти суммы. Я не выяснял, как это построено в Сколтехе сейчас. Изначально был план оплачивать учёбу ярким, талантливым студентам из средств Фонда. Но и в MIT реально платят эти деньги только 20 процентов студентов. Остальные получают специальные стипендии. Там стипендия – это не "зарплата студента", как у нас. Там стипендии выделяют студенту для оплаты обучения. Умные, перспективные студенты – университет заинтересован организовывать им компенсации. И со Сколтехом ровно такая же история - там есть разные программы.

И особая благодарность

Следственный комитет считает, что Фонд "Сколково" переплатил за инновационные исследования. Добавим в скобках, что считать так он начал практически сразу после того, как Илья Пономарёв заинтересовался декларациями о доходах, представленных свежеразведёнными коллегами по нижней палате.

Возбуждено уголовное дело о растрате в особо крупных размерах в отношении вице-президента Фонда "Сколково" Алексея Бельтюкова, который принимал у Ильи Пономарёва выполненные работы и платил ему. Впрочем, самому Пономарёву инкриминировать с точки зрения УК РФ вроде бы нечего: платили – он и получал. Единственное, что ему грозит, – могут деньги обратно потребовать: Фонд "Сколково" сообщил "Фонтанке", что запросит более детальную отчётность о проведённых работах, и если что не сойдётся – гонорар по второму договору придётся вернуть.

– Илья, какого продолжения истории со "Сколково" вы ждёте?

– Я думаю, что шумиха закончится. Потому что нет никаких оснований для претензий. Хотя у нас, как известно, от тюрьмы да от сумы не зарекаются. Единственное, на что я надеюсь, так это на то, что проект имеет крайне важный для государства характер, и они не будут его уничтожать.

– Проект, может, и не будут. Но людей, которые с ним связаны, уже ведь привлекают за растраты?

– Там же всё законно делалось, и чтобы довести до суда уголовное дело, надо пересажать половину руководства фонда и государственных чиновников, которые имели к этому отношение. То есть порубить всё в капусту и свою же команду затронуть.

– Есть такая точка зрения: "Сколково" было нужно президенту Медведеву, а сейчас оно не нужно уже никому.

– Оно нужно стране. Сколько бы ни показывали пальцем, что вот – "распил", оно нужно. И правительство всё равно им занимается. Просто меньше стало такого позитивного пиара, какой был при Медведеве.

– В предисловии к докладу вы пишете: "Особая благодарность Владиславу Юрьевичу Суркову, первому заместителю Руководителя Администрации Президента РФ". За что вы его благодарите?

– За то, что он для этого проекта был папой. Я имею в виду, для "Сколково", а не для того, чем я лично занимался. Владислав Юрьевич для российских инноваций - это как Берия. Аналогия достаточно точная. К Лаврентию Палычу, как вы понимаете, вопросов очень много у жителей нашей многострадальной родины, но именно он сыграл ключевую роль в научных проектах в сталинское время. И Владислав Юрьевич тоже увлёкся идеей "Сколково", без него такого масштабного проекта точно бы не было.

– Может ли Сурков сейчас сыграть какую-то роль в судьбе "Сколково" и лично в вашей?

– У нас в стране это не принято. Но я знаю, что на моей стороне правда. А ему удачи защитить сделанное.

Беседовала Ирина Тумакова, "Фонтанка.ру"